Одним из элементов 14-го санкционного пакета Евросоюза стал новый юридический инструмент, являющийся ответом на российский контрсанкционный институт временного управления иностранными активами и на взыскания с европейских компаний в российских судах. Положения 14-го пакета позволяют гражданам и компаниям стран ЕС потенциально обращать взыскание на активы российских компаний в Евросоюзе. РБК разбирался в деталях этого механизма и его возможных последствиях.
Механизм включает три основные составляющие.
Формальным условием для такого обращения в суд страны ЕС названо отсутствие доступа к эффективным средствам правовой защиты по российскому праву (или праву той юрисдикции, в которой было принято решение, наносящее ущерб европейской компании).
Условием для такого обращения в европейский суд указаны, во-первых, незаконность перехода актива во временное управление в России в рамках обычного международного права (international customary law) или двустороннего инвестиционного соглашения между Россией и страной — членом ЕС, во-вторых, опять же отсутствие доступа к эффективным средствам правовой защиты. При этом специально оговорено, что страны — члены ЕС не должны нести правовую ответственность за такие судебные решения в ответ на временное управление в России или за их приведение в исполнение.
Ст. 248.1 АПК устанавливает исключительную компетенцию российских арбитражных судов по спорам с участием подсанкционных лиц. Ст. 248.2 дает таким лицам право на обращение в арбитражный суд с заявлением о запрете инициации или продолжения разбирательства в иностранном суде или международном коммерческом арбитраже.
Вводимый ЕС запрет не является автоматическим: компании, с которыми запрещается совершать сделки, будут перечислены в специальном перечне, который пока пуст. «Вопрос о том, как и на основании какой информации такое приложение может быть заполнено, остается открытым», — говорит основатель бельгийской юрфирмы YS Advisors, специалист по санкциям Юрий Шумилов.
Из запрета будут исключения: сделки, разрешенные и необходимые для покупки, ввоза в Евросоюз или транспортировки через ЕС фармацевтической, медицинской, сельскохозяйственной или продовольственной продукции, а также для доступа к судебным или арбитражным разбирательствам, включая обращение взыскания в соответствии с вышеупомянутыми положениями 14-го пакета.
Как поясняет Еврокомиссия в ответах на вопросы по новым санкциям, «в настоящее время компании ЕС, которые, например, прекращают контракт с российской фирмой, чтобы соблюсти санкции, защищены от возможных судебных претензий в Евросоюзе» (такой пункт есть в санкционных регламентах ЕС). «Однако против них могут подать иск в России, и их активы могут быть изъяты там», — указывает Еврокомиссия, добавляя, что теперь создан конкретный юридический базис для европейских компаний, позволяющий возместить ущерб за счет возможных активов соответствующих российских истцов в Евросоюзе.
«Очевидно, что 14-й пакет создал для европейских компаний набор процедурных инструментов для полноценной экономической борьбы. Нет никаких сомнений, что европейские компании в полной мере воспользуются предоставленными возможностями», — говорит партнер юрфирмы Orchards Алексей Станкевич.
По мнению старшего юриста практики коммерческих споров МЭФ Legal Марка Васьковского, ЕС видит угрозу в российских правилах о временном управлении компаниями и о переносе споров в российскую юрисдикцию (ст. 248.1, 248.2 АПК), в связи с чем вводит схожие механизмы, чтобы снизить убытки своих резидентов. Это еще и превентивный инструмент: российским компаниям, возможно, придется решать, готовы ли они обращать взыскание на российские активы своих иностранных контрагентов, но потерять собственное имущество в ЕС, добавляет юрист.
Практика по новому инструменту ЕС однозначно будет, считает адвокат, старший юрист практики комплаенса и санкционного права BGP Litigation Мария Удодова.
«Тренд переносить споры с санкционным элементом на свою территорию в российских судах прижился, теперь его применительно к санкционному режиму в отношении России запускает ЕС. Пока принимаются новые пакеты, эти процессы будут развиваться», — рассуждает она. Это — «процессуальная «гонка вооружений», описывает Васьковский.
Шумилов ожидает, что требований от европейских компаний действительно станет больше. «Но мы бы не ожидали массового наплыва исков, ведь чтобы это имело смысл, у соответствующего российского лица должны быть активы в ЕС, а это есть далеко не у всех», — поясняет он.
Положениями о компенсациях в первую очередь захотят воспользоваться компании из стран ЕС, активы которых были переданы во временное управление российским лицам, ожидает Васьковский. В настоящий момент режим временного управления по указу № 302 действует в отношении акций и долей 30 различных дочерних компаний лиц из «недружественных» стран, указывает он.
Некоторые из таких компаний анонсировали планы по началу арбитражных разбирательств против РФ в связи с передачей их активов во временное управление, напоминает Васьковский. Например, датская Carlsberg. Как сообщал «Интерфакс», в августе 2023 года Carlsberg направила российским властям письмо с обвинениями в «незаконной экспроприации», предложением решить спор в течение полугода и угрозой обратиться по истечении этого срока в международный арбитраж (такой порядок предусмотрен соглашением России и Дании о взаимном поощрении и защите капиталовложений). Пока не ясно, совместимо ли такое разбирательство в арбитраже с использованием судебного механизма в ЕС. Как отмечает Совет Евросоюза в преамбуле к санкционному закону, компенсация может быть истребована, если у европейской компании нет эффективных средств правовой защиты, «например в рамках соответствующего двустороннего соглашения о защите инвестиций».
Истцу предстоит доказать, что у него нет эффективного доступа к юридической защите в соответствующей юрисдикции, говорит Шумилов. «Пока открытым остается вопрос о том, требуется ли истцу исчерпать все возможности по компенсации убытков в инвестиционном арбитраже или российских судах. Понятие «эффективного доступа к юридической защите» никак не определено, и пока непонятно, как оно будет интерпретироваться на практике», — указывает он.
Наложить взыскание на активы не равно исполнить, говорит Удодова. При отсутствии на территории государств — членов ЕС имущества должника судебный акт можно попытаться привести в исполнение на территории других государств, с которыми заключены международные соглашения о правовой помощи или на основании принципа международной вежливости, но это затратно и требует времени, указывает она.
«Есть ожидания, что данный механизм будет масштабирован и за пределами ЕС», — предупреждает Станкевич.
По мнению Васьковского, возможность применения мер за пределами ЕС зависит в том числе от содержания международных договоров, заключенных государствами — членами ЕС. «Перспективы применения данных мер в «дружественных» России государствах вызывают определенные сомнения», — говорит он.
Этому запрету на сделки с конкретными российскими компаниями должны будут подчиняться все европейские компании и граждане. Впрочем, зачастую лица, которые ссылаются на ст. 248 АПК в российских судах, и так находятся в тех или иных санкционных списках ЕС, так что новый запрет, возможно, мало что изменит на практике, замечает Удодова. Как правило, лица из ЕС практически не взаимодействуют с российскими компаниями, обращающимися за антиисковыми запретами, согласен Васьковский.
Вероятно, смысл запрета в том, что ЕС против заключения сделок с российскими компаниями, которые уже показали, что в случае возникновения спора могут попытаться перенести его в российский суд, считает юрист.
«По нашим предварительным расчетам, принято не менее 55 российских антиисковых запретов в порядке ст. 248.2 АПК. Одним из рекордсменов по числу принятых антиисковых запретов является «Газпром», по заявлению которого было принято не менее 11 запретов [судиться за рубежом]», — говорит Васьковский. «Газпром» — пример компании, которой в санкционных списках ЕС нет.
Как правило, если об антиисковом запрете просит российская компания, находящаяся под санкциями, арбитражные суды удовлетворят ее просьбу.
Механизм включает три основные составляющие.
Формальным условием для такого обращения в суд страны ЕС названо отсутствие доступа к эффективным средствам правовой защиты по российскому праву (или праву той юрисдикции, в которой было принято решение, наносящее ущерб европейской компании).
Условием для такого обращения в европейский суд указаны, во-первых, незаконность перехода актива во временное управление в России в рамках обычного международного права (international customary law) или двустороннего инвестиционного соглашения между Россией и страной — членом ЕС, во-вторых, опять же отсутствие доступа к эффективным средствам правовой защиты. При этом специально оговорено, что страны — члены ЕС не должны нести правовую ответственность за такие судебные решения в ответ на временное управление в России или за их приведение в исполнение.
Ст. 248.1 АПК устанавливает исключительную компетенцию российских арбитражных судов по спорам с участием подсанкционных лиц. Ст. 248.2 дает таким лицам право на обращение в арбитражный суд с заявлением о запрете инициации или продолжения разбирательства в иностранном суде или международном коммерческом арбитраже.
Вводимый ЕС запрет не является автоматическим: компании, с которыми запрещается совершать сделки, будут перечислены в специальном перечне, который пока пуст. «Вопрос о том, как и на основании какой информации такое приложение может быть заполнено, остается открытым», — говорит основатель бельгийской юрфирмы YS Advisors, специалист по санкциям Юрий Шумилов.
Из запрета будут исключения: сделки, разрешенные и необходимые для покупки, ввоза в Евросоюз или транспортировки через ЕС фармацевтической, медицинской, сельскохозяйственной или продовольственной продукции, а также для доступа к судебным или арбитражным разбирательствам, включая обращение взыскания в соответствии с вышеупомянутыми положениями 14-го пакета.
Как поясняет Еврокомиссия в ответах на вопросы по новым санкциям, «в настоящее время компании ЕС, которые, например, прекращают контракт с российской фирмой, чтобы соблюсти санкции, защищены от возможных судебных претензий в Евросоюзе» (такой пункт есть в санкционных регламентах ЕС). «Однако против них могут подать иск в России, и их активы могут быть изъяты там», — указывает Еврокомиссия, добавляя, что теперь создан конкретный юридический базис для европейских компаний, позволяющий возместить ущерб за счет возможных активов соответствующих российских истцов в Евросоюзе.
«Очевидно, что 14-й пакет создал для европейских компаний набор процедурных инструментов для полноценной экономической борьбы. Нет никаких сомнений, что европейские компании в полной мере воспользуются предоставленными возможностями», — говорит партнер юрфирмы Orchards Алексей Станкевич.
По мнению старшего юриста практики коммерческих споров МЭФ Legal Марка Васьковского, ЕС видит угрозу в российских правилах о временном управлении компаниями и о переносе споров в российскую юрисдикцию (ст. 248.1, 248.2 АПК), в связи с чем вводит схожие механизмы, чтобы снизить убытки своих резидентов. Это еще и превентивный инструмент: российским компаниям, возможно, придется решать, готовы ли они обращать взыскание на российские активы своих иностранных контрагентов, но потерять собственное имущество в ЕС, добавляет юрист.
Практика по новому инструменту ЕС однозначно будет, считает адвокат, старший юрист практики комплаенса и санкционного права BGP Litigation Мария Удодова.
«Тренд переносить споры с санкционным элементом на свою территорию в российских судах прижился, теперь его применительно к санкционному режиму в отношении России запускает ЕС. Пока принимаются новые пакеты, эти процессы будут развиваться», — рассуждает она. Это — «процессуальная «гонка вооружений», описывает Васьковский.
Шумилов ожидает, что требований от европейских компаний действительно станет больше. «Но мы бы не ожидали массового наплыва исков, ведь чтобы это имело смысл, у соответствующего российского лица должны быть активы в ЕС, а это есть далеко не у всех», — поясняет он.
Положениями о компенсациях в первую очередь захотят воспользоваться компании из стран ЕС, активы которых были переданы во временное управление российским лицам, ожидает Васьковский. В настоящий момент режим временного управления по указу № 302 действует в отношении акций и долей 30 различных дочерних компаний лиц из «недружественных» стран, указывает он.
Некоторые из таких компаний анонсировали планы по началу арбитражных разбирательств против РФ в связи с передачей их активов во временное управление, напоминает Васьковский. Например, датская Carlsberg. Как сообщал «Интерфакс», в августе 2023 года Carlsberg направила российским властям письмо с обвинениями в «незаконной экспроприации», предложением решить спор в течение полугода и угрозой обратиться по истечении этого срока в международный арбитраж (такой порядок предусмотрен соглашением России и Дании о взаимном поощрении и защите капиталовложений). Пока не ясно, совместимо ли такое разбирательство в арбитраже с использованием судебного механизма в ЕС. Как отмечает Совет Евросоюза в преамбуле к санкционному закону, компенсация может быть истребована, если у европейской компании нет эффективных средств правовой защиты, «например в рамках соответствующего двустороннего соглашения о защите инвестиций».
Истцу предстоит доказать, что у него нет эффективного доступа к юридической защите в соответствующей юрисдикции, говорит Шумилов. «Пока открытым остается вопрос о том, требуется ли истцу исчерпать все возможности по компенсации убытков в инвестиционном арбитраже или российских судах. Понятие «эффективного доступа к юридической защите» никак не определено, и пока непонятно, как оно будет интерпретироваться на практике», — указывает он.
Наложить взыскание на активы не равно исполнить, говорит Удодова. При отсутствии на территории государств — членов ЕС имущества должника судебный акт можно попытаться привести в исполнение на территории других государств, с которыми заключены международные соглашения о правовой помощи или на основании принципа международной вежливости, но это затратно и требует времени, указывает она.
«Есть ожидания, что данный механизм будет масштабирован и за пределами ЕС», — предупреждает Станкевич.
По мнению Васьковского, возможность применения мер за пределами ЕС зависит в том числе от содержания международных договоров, заключенных государствами — членами ЕС. «Перспективы применения данных мер в «дружественных» России государствах вызывают определенные сомнения», — говорит он.
Этому запрету на сделки с конкретными российскими компаниями должны будут подчиняться все европейские компании и граждане. Впрочем, зачастую лица, которые ссылаются на ст. 248 АПК в российских судах, и так находятся в тех или иных санкционных списках ЕС, так что новый запрет, возможно, мало что изменит на практике, замечает Удодова. Как правило, лица из ЕС практически не взаимодействуют с российскими компаниями, обращающимися за антиисковыми запретами, согласен Васьковский.
Вероятно, смысл запрета в том, что ЕС против заключения сделок с российскими компаниями, которые уже показали, что в случае возникновения спора могут попытаться перенести его в российский суд, считает юрист.
«По нашим предварительным расчетам, принято не менее 55 российских антиисковых запретов в порядке ст. 248.2 АПК. Одним из рекордсменов по числу принятых антиисковых запретов является «Газпром», по заявлению которого было принято не менее 11 запретов [судиться за рубежом]», — говорит Васьковский. «Газпром» — пример компании, которой в санкционных списках ЕС нет.
Как правило, если об антиисковом запрете просит российская компания, находящаяся под санкциями, арбитражные суды удовлетворят ее просьбу.